Суибне The Mad мог спать с Мэб, нонет, и будет с Морриган - тоже местной - налетами, отчаянно, горько, как будто напоказ, но как будто тайно, и спрашивать, словно шутя глупую шутку "Стирала мне?"
Она, конечно, ответит "нет", Она не Мэб, ей незачем врать, но ее тоже мало, ее еще меньше, ее почти нет, а он сжимает крепко и боится смотреть в глаза, когда спрашиает. Она говорит "нет", и он уходит в каждый свой Рагнарёк, накрытый незримым ее плащом.
Вместо красного королевского питья - пиво, чаще дешевое, вместо белой кобылы на лугу двух холмов какой-то мотель или случайно обжитый дом, и не стать Ар Ре тому, у кого больше нет его земли, у той, у кого больше нет сестер.
Что, наверное, едва ли помешает им л...

АБ

---

мысль о том, что Хакс психанет и свалит на планету домой к маме на месяц
в мэнор
кататься на лошадках
самому седлать их, расчесывать, купать
на охоту ездить, с собаками
пить вино, носить свободные блузы и мяааагонькие сапоги
лапать девок, пороть крепостных
или назвать какого-нибудь самого беспутного крепостного "Кайла" и пороть его
писать при свечах на бумаге
валяться в траве с соломинкой в зубах и смотреть в небо
и НИКАКОЙ СВЯЗИ с большим миром и Этой Истеричкой
это я уже не знаю, как сильно хочу в отпуск

>_<


у Фусумы есть нагината и бурное, лихое прошлое, где куноити в составе банды участвовала в переворотах и ночных погонях по крышам, покушалась на императора (не менее одного раза), обращалась к оммедзи за сверхспособностями (не менее трех раз; не менее одно раза успешно) и чуть не кормила маленького рыжего бастарда даймё Хасу. который все равно единственный сын и наследует. Поэтому Фусума всегда будет в доме Хасу. И ее мозги. И ее нагината.

@темы: сосна и куница

---

Каиро-сан, несчастная и страдающая, что ее никто не понимает, а та консоль сама сломалась

Хасу-даймё доказывает Каиро-сан, что консоли сами не ломаются

Амидару-химе

Ронин и разбойник Хану спасает юную О-Рю-химе из лап ёкаев

повстанцы по главе с По-сан отправляются в далекий путь героя

сегун Парупатину идет на заседание совета

Анакину-даймё пришел выкрасть Амидару-химе из ее нефритового дворца

Обиван-сенсей и Кваугону-сенсей представляют Совету самураев юного Анакину

Анакину-сёгун и его сын, ронин Рюук

старая гейша Фусума, когда-то была куноити, уложив Хасу-даймё и Каиро-сан, плевать хотела на эту работу

Хасу-даймё и The last day of the РРррррeпаблик!

Амидару-химе и ее свита просят местных каппа присоединиться к ним в битве против американских железных линкоров

совет самураев

@темы: сосна и куница

---

Полная, круглая, белая луна выглянула из-за склона Ямы и осторожно, как майко на параде, медленно и изящно переставляя ножки в окобо по вершинам сосен, потянулась к западу.
Хасу-даймё пил теплое сакэ на веранде своего дома и любовался луной.
Перед ним стоял кувшин, полный еще на половину, что само по себе согревало истерзанное сердце даймё, лежали на вышитой салфетке рисовые сладости и чуть в отдалении - майко Каиро-сан.
Шелковое кимоно майко, светло-бежевое, расписанное журавлями, было распахнуто на груди; четкие, длинные штрихи узора сбились в складках, как встревоженные птицы, словно бы и правда кто-то спугнул с воды стаю журавлей.
В белом свете луны черной казалась густая, не остывшая кровь, щедро залившая грудь и бок майко. Даймё отставил стакан с недопитым сакэ и вознес глаза к луне.
_ За что? - безмолвно спрашивал он, _ за что мне все это?
Затем он долил стакан до самого верхнего края и стал пить, чувствуя, как тепло и покой наполняют его.


или что было в истории после того, как занавес опущен и книга закрыта. снова лютый кайлакс

Волна плеснула и скатилась по борту вниз, расхлябанно лизнув пеной красные доски. Плотная водяная взвесь опустилась на плечи, на волосы, солено осела на губах. Шелк намок. Шерсть намокла. Слезились глаза.
- Отпусти меня, - тихо сказала Каиро-сан, стоя лицом к морю. Брызги почти полностью смыли грим, но Хасу-даймё и без того хорошо (не только глазами) знал это лицо, и не смотрел на него. Он смотрел на берег, взъерошивший горизонт. Новая волна толкнула корабль.
- Это решение я не могу принять. Приказ сёгуна ясен - ты остаешься со мной до самого момента победы.
- А потом?
- Потом тебе будет дарована свобода.
Хасу-даймё запнулся на последнем слове, как будто подавился им, как будто слово не было просто словом. Каиро-сан сделал вид, что не заметил.
- Мне невыносима такая жизнь.
- Актер говорит, что не может вынести притворства? - Хасу-даймё попытался рассмеяться и не смог.
- Я сбегу.
- Ты можешь это сделать.
- И тогда я стану руками Минамото.
- И это тебе доступно.
- И ты позволишь?
Пена застревала в просмоленных промежутках между досками. Хасу-даймё искал ответ.
- О-Рю-химе мудро использует твои таланты. Намного мудрее, чем я. Она лучше знает тебя, по-другому относится. Мне будет нелегко победить Минамото.
Каиро-сан вздохнул, тяжело, как если бы в его трахее застрял маленький дракон.
- Притворись, что не видишь, как я снимаю лодку?
- До середины пути до острова. Дальше я не смогу быть слепым.
- Что ты скажешь сёгуну?
- Не знаю еще. Придумаю.
- Думай хорошо, эти слова потом войдут в летопись и будут произноситься со сцены!
Со сцены. Хасу зябко втащил руки в рукава и отступил от борта.
- Надеюсь, ты одумаешься, и скоро.
- Прощай.
Восходила луна.

***
Солнце плескалось слепящими чешуйками по груди моря. Море длинной толстой губой шлепало мокрый рыхлый песок.
Хасу-даймё сидел на гребне дюны, сложив руки на коленях, с закрытыми глазами, которые настойчиво щекотало солнце.
Он давно не носил шелковых тяжелых одежд и громких титулов, давно не ступал на палубу большого корабля, не водил деревянным стилосом над навигационной картой.
Давно был один,
Но когда тяжелая теплая рука надавила на его плечо, он не вздрогнул.
- Каиро-сан.
- Домо.
- Я более не твой домо.
- Никогда им не был (Всегда им будешь).
- Как дела у юного императора?
Шорох песка сказал ему, что Каиро сел. Хасу вслепую нащупал рядом теплую (родную) руку.
- Ты принял в свой дом Цусиёмо? Сделал ее своей гейшей?
- Мой статус обязывает иметь в доме собственных слуг и собственную гейшу.
В руке его остался только песок, и он, высыхая, опадал.
Хасу ждал, что Каиро поднимется, прошуршав подолом и рукавами нескольких одежд, и оставит его, в там виде - в том мире, каким тот был до его прихода
(ждал, что Каиро стиснет его и простит, чтобы, словно скованный стальным обручем, Хасу мог обрести свою гавань)
Но понимал, что, как только шелк потянется вверх,в мире его образуется дыра, вроде той, какую, умирая, оставляют звезды, и его затянет, раздавит этой дырой, и в его гэта вступит ёкай (без души, без цели, без надежды).
Каиро не шевелился. Солнце трогало веки Хасу. Каиро трогал его мысли. На воде дрожали белые чешуйки света.

[вобщем,
Каиро расскажет, на вопрос Хасу, что да, О-Реу очень сильна как куноити и под руководством Руюка-сохэя и при ее (не всегда добровольной) помощи он достиг высоких результатов и вообще ему внезапно нравится у Минамото. И если кому-то больше по душе Цисуёмо, то и пожалуйста, и не очень-то и хотелось
на что Хасу ему ответит, что гейша Каиро-сан погибла в водах, а самурай Беру неизвесно откуда появился. но ходят слухи, что он сын О-Рею-хима, и никакого отношения ни к Каиро-сан, ни тем более к Хасу-даймё не имеет и иметь не может.
Поэтому можно было завернуть все прошлое в листья батата и отправить по реке, и Каиро вернул руку в руку Хасу-даймё, и можно было писать такие танка и хокку, в которых не все умерли]

***
В бело-розовой тишине предрассвета тихо шелестели листья бамбука у заводи, В комнате у татами горели свечи. Каиро читал свитки.
- О, посмотри! Хино-даймё предлагает одну десятую урожая с их полей за охрану от разбойников
- Каиро! - Хасу полусидел под грудой шелка, в перекрестье теней от свеч и зарождавшегося солнца.
- Что? Это интересный участок. С востока его владения граничат с горами, где, по легенде, обитают оммедзи,и..
- Каиро!
- Я мог бы, под видом охраны.. ну что?
- Ты порвал мое кимоно.
В руках Хасу - истерзанные лоскуты, поникшие, словно убитая лань. Каиро стянул с плечь и бросил в него свою юкату.
- Завернись.
Хасу влез в юкату, изо всех сил стараясь выглядеть рассерженным. Ну хотя бы не улыбаться так широко.

***
Посыльный О-Рю-химе сидел, напряженно прижав потные ладони к коленям, и мелко трясся. Привяжи какая-нибудь смекалистая хозяйка к нему сейчас болтушку, он сбил бы превосходное масло одной только силой своей дрожи. Послание, которое он принес, внимательно изучал Хасу и все больше мрачнел.
- Что?! - наконец вскричал тот шепотом. - Сколько кораблей? Они собираются захватить Хино или закупорить пролив? Да половины хватит, чтобы Хино смог по палубам дойти до дворца О-Рю-химе, ни разу не замочив ног! Я сейчас напишу Ее Сиятельству, - шипел Хасу, раскатывая чистый свиток для ответа. - Да, что-нибудь слышно о самурае Беру? Его нашли?
- Ннет, мой... - начал посыльный и замолчал, обжегжись о суровый взгляд, продолжил тоже шепотом: - Нет, мой господин, даже следы его теряются.
- Плохо. Очень плохо, - почему-то просветлел Хасу и углубился в свиток. Тени плясали на прекрасной, расписанной журавлями ширме за его спиной.

*
Закончив дела, Хасу вылез из официального кимоно, оставшись только в юкате, которая была слишком широка ему в плечах, и утек за ширму, где сразу нырнул в ворох шелка на татами. Что-то тяжелое, как рука океана, и теплое, как ласка Аматерасу, накрыло его.
- Приходил кто-нибудь? - спросил сонный голос
- Не-а, - ответил честный Хасу и уснул.

***
[Каиро-сан отправится оставлять следы, чтобы О-Рю-химе не начала Официально Подозревать - это где-то на недели полторы. И в эти полторы недели к Хасу явится Цусиёмо. Мол, мой домо, я восстановила свою лицензию гейши и хочу к тебе вернутся, ой, а что это у тебя кимоно разодранное?
Хасу начнет врать (не краснея), что на него напали! злые вражеские ниндзя! Но он отбивался!
Ах! воскликнет Цусиёмо. и тайком побежит к О-Реу, потому что она на самом деле заслана О-Рю-химе, проверить, а не "опять они"-ли. Цусиёмо расскажет О-Реу и потребует найти этих таинственных ниндзя, напавших на ее домо - а поскольку ее домо теперь лоялен Минамото, то и нападение можно приравнять к нападению на О-Рею-химе...]

***
В комнате натоплено. Бумага стен отливает желтым жаром. О-Рю-химе в белом кимоно поверх шести других одежд сидела у растолпенного котацу. Тонкие сильные брови ее сошлись жестко у переносицы.
Мозаика не складывалась
Слова рыдающей от отчаяния Цусиёмо еще больше запутали ее. Если принять, что Беру приходил (и когда) в дом Хасу, чтобы убить его (зачем?), то как получилось, что последний отделался лишь порванным кимоно (без следов крови?). Кимоно было на манекене-обманке? То есть, Хасу знал о приходе Беру заранее? Как? Почему?
Бывший враг отвечал неизменно вежливо и многословно, во все других вопросах оказывал неоценимую помощь и посильное содействие. Во всех, кроме поисков Беру. Он менял тему, отказывался приехать лично, отмахиваясь подготовкой к захвату Хино. Он даже отослал свою собственную гейшу. О-Рю-химе положила длинную сигарету в мундштуке на угли, пока кончик не затлел. Отвратительная привычка. Что скрывает Хасу. Почему он это скрывает. Сколько зубов осталось у этой змеи? И не безопаснее ли будет... может быть, полностью и начисто снести ей голову?
О-Рю-химе прикурила и ударом в маленький гонг позвала посыльного.

Молчание Хасу, рассуждала О-Рю, озачало, что даймё попросту знает, где находтися Беру. И скорее всего, это "где" - его собственное поместье, либо место, часто им посещаемое.
Что означало, что "они опять", иначе, с неудовольствием думала О-Рю, Хасу бросил бы все доступные ресурсы на поиски ее сына.
Поначалу она хотела приказать Цусиёмо любым способом соблазнить Хасу и так выведать у него правду, но потом пришла к выводу, что едва ли это выполнимо. Тогда она повелела гейше выманить Хасу из поместья под любым предлогом, но так быстро, чтобы он не успели ни предупредить, ни оставить записки. И продержать в указанном прицессой месте определенное время, но так, чтобы он ничего не заподозрил.
Цусиёмо горько вздохнула, но согласилась, что для блага ее домо придется совершить небольшой обман.

В полури от поместья Цусиёмо велела кучеру остановить повозку. Она сняла с себя дорогие кимоно, облачилась в три не самых любимых и принялась рвать их на себе. Затем она вышла на дорогу и обвалялась в пыли. После сняла гэта и велела кучеру отправляться в город и ждать ее там, никому не рассказывая о том, что произошло. Сама же она босиком направилась в поместье.
Полри оказалось достаточно. чтобы нежные ноги Цусиёмо сбились в кровь, а сама она падала от усталости.
Такой и увидел ее Хасу-даёме, который с самого утра разыскивал различные предлоги, чтобы как можно больше времени проводить на веранде (и смотреть на дорогу)..
- Кто это там, внизу? - спросил он слугу.
- Да это же гейша Цусиёмо! Кажется, она идет пешком уже долго.
- Пешком? Видимо, что -то страшное случилось. Помоги ей.
Хасу смотрел с тревогой, как легкая повозка достигла гейши и приняла ее. И тревога Хасу, хоть и касалась здоровья девушки, едва ли была связана с уже настигшей ее бедой.
- Что случилось? - спросил он, присаживаясь рядом с футоном, когда лекари осмотрели Цуисемо, а слуги омыли ее.
- Скорее, - слабо пробормотала она, - Клан Ниевара взбнтовлся против Минамото!
Цусиёмо рассчитывала, что Хасу сорвется немедленно и ударит Ниевара, воспылав негодованием преданного вассала и осорбленого домо, а пока ведется война, и потом, пока они разбираются в причине, люди О-Рю-химе успеют выполнить назначенное. Однако Цисиёмо недооценила силы, что привязала взгляд Хасу-даймё к дороге в Куруми.

@темы: сосна и куница

---

Война горечавки и бабочки

История непростых отношений сторонников Империи и Республики, и на их фоне - история любви Хасу-даймё и гейши Каиро-сан
лютый kylux

Однажды молодой даймё из рода Хасу выкупил в районе Гион юную Каиро-сан, которая была еще майко и не владела тридцатью тремя способами заваривать чай, играть на синто и танцевать с веерами так же изящно, как это делали взрослые гейши. Однако Каиро-сан происходила из древнего и знатного рода О и была хороша собой. Сёгун дал разрешение на этот выкуп, чем немало удивил слуг и самураев из свиты даймё.
Однако вскоре оказалось, что Каиро-сан была куноити, так же не завершившая своего обучения и, судя по всему, засланная убить Хасу-даймё и сравнять с землей его имение на склоне горы Яма.

Каиро-сан любила проводить время в маленькой синтоистской часовенке, отстроенной для нее в глубине сада, возжигать благовония и обращаться к предкам. Стоит ли говорить, что предки, завидев ее, проходящую через мостик к часовенке, разбегались, роняя призрачные гэта. Не получив ответа, Каиро-сан грустила, и тогда в ужасе прятались слуги, и только внимание Хасу-даймё могло развеселить Каиро-сан, который и спасал регулярно свой дом и челядь, рассказывая Каиро-сан о красотах горы Фудзи на татами (а после жаловался старой гейше Фазуме, что Каиро-сан не только чай заваривать не умеет, но приказ сёгуна есть приказ сёгуна).
А в те времена дом Хасу находился в состоянии войны с древним и очень высоким домом, в предках которых считались не то Минамото, не то Миядзаки, не то сам император.

У даймё Хасу, однако же, была еще одна мечта, не столь возвышенная и не столь недостижимая: он мечтал стать командиром величайшиего флота островов и, возможно, даже добраться до Китая и завоевать его. Среди бамбуковых циновок в его покоях висел портрет адмирала Тарукину, а на верфях почти беспрестанно строились и совершенствовались корабли.
Стоит ли говорить, что, помимо поместья в горах у Хасу-даймё было небольшое имение на берегу моря, там, где лишь в нескольких ри беспощадный песок погребал в недрах дюн рыбацкие лачуги, там, где к горизонту уходили джонки, чтобы вернуться с серебристой рыбой в пахнущих йодом и солью сетях.
Хасу-даймё неплохо ходил на веслах и под парусом, но особой любовью его был флагманский корабль, красотой и мощью превосходивший все другие корабли, что были созданы до и после него. Хасу-даймё называл корабль Юйгонсико и частенько проводил на нем время, сбегая от сёгуна, Каиро-сан и прочих житейских бед, которые стойко должен переносить мужчина, назвавшийся даймё.
Но однажды Каиро-сан возжелала посетить сокровенное поместье Хасу-даймё, а потом и верфи, где разглядела прекрасный корабль и громко заявила, едва прикрыв лицо веером, что хочет ступить на его палубу.
Мысленно проклиная тенгу, что дернул его забрать это наказание из квартала Гион, Хасу-даймё попытался убедить Каиро-сан, что женщине не пристало находится на корабле, если ее не сопровождает муж, брат или иной родственник, что это неприлично и все великие рода будут смеяться над ней. Но Каиро-сан стояла на своем.
ОКазавшись на палубе Юйгонсико, она первым делом достала палочки благовоний и омамори и подожгла ритуальный свиток, чтобы удача вошла и никогда не покидала этот славный корабль.
Стоит ли говорить, что Хасу-даймё не разговаривал с Каиро-сан еще две недели после того, как догоревшие останки корабля опустились в воды океана, и что Каиро-сан написала матери танка на пяти локтях шелка о том, как несправедливо обижает ее даймё.

Мать Каиро-сан, прекрасная О-Рю-химе, получив письмо, поняла, что ее враг не только остался без флагманского корабля и чати флота, н и пребывает в смятении - че немедленно восполользовалась. Летучая конница вторглась во владения Хасу и вытоптала рисовое поле.
"Если Вы, дражайший враг, не сдадитесь", - написала она на лучшем шелке, который потом будет красиво уложен вокруг шеи управляющего имением, живописно свисающего с ветки сливы, - "я опустошу ваши земли и отправлю ваших людей прислуживать тенгу"

Три ниндзя и одна куноити совершили нападение на Хасу-даймё, когда он и его свита возвращались в имение на склонах горы Яма. Каиро-сан храбро защищала своего господина, но искусство ее было еще не отточено, и в последний раз даймё пришлось, по колено проваливась в снег, искать ее в лесу - чтобы найти лежащую на снегу, прекрасную, как цветок пиона, в черном кимоно, на белом снегу, окаймленную алой кровью. Даймё был поражен этой красотой и достал кисточку и тушь, чтобы написать хокку, но Каиро-сан хрипло напомнила ему, что, став духом, не даст покоя ни ему, ни его детям, и никакие оммедзи тому противостоять не смогут. Даймё пришлось спешно отнести майко к врачам.

Раздавленный, словно само небо упало на него, гибелью любимого корабля и разгромом фамильного поместья, Хасу-даймё отправился искать утешения в Квартале Ёсивара. Два дня и две ночи смачивал он рукава росой и любовался луной над крышами Ёсивары, пока Каиро-сан, разъяренная, как тигрица, с распущенными волосами, которые тащились за ней по земле, всего в трех кимоно и с рукавами, мокрыми от слез, не отыскала его. Лишь пять локтей шелка цвета молодой листвы и три литра сливового вина смогли успокоить рыдания несчастной отринутой майко. Когда же ее глаза вновь высохли, она поклялась, держа белую руку над жаровней в знак серьезности своих намерений, что вернет ХАсу-даймё все, что отняла у него О-Рю-химе. Хасу-даймё мудро проглотил замечание о том, что единственное зло , О-Р.ю-химе сделала для него - родила Каиро-сан.

На следующее утро, едва солнце тронуло кончиком веера верхушки сосен, Каиро-сан отправилась в путь. Она не взяла с собой даже малой свиты, осавив Хасу-даймё под защитой старой мудрой Фазумы-сан. Черный длинногривый конь легко скакал по склону.
К полудню Каиро-сан притомилась и остановилась у ручья, чтобы напоить коня и передохнуть самой. Она спустилась к воде, как вдруг кто-то крепкой рукой схватил ее за волосы и резко дернул вверх.
_ Посмотрите, какая красавица! Наверняка, при дворе Минамото мне дадут за нее много холотых монет.
_ Отпусти меня, разбойник! Я не сделала тебе ничего дурного! Даже имя твое мне не известно.
_ Хаха! Так знай же, что я - Хару-разбойник! Тайра пытались призвать меня на военную службу, Токугава обещали мне земли и почести, чтобы я служил им, Минамото соблазняли меня титулами и дочерьми самураев, но никто не смог отнять у меня свободу, поскольку свобода - моя жизнь! А теперь поднимайся и лезб в этот мешок -я доставлю тебя ко двору Минамото

И так, намотав на руку прекрасные волосы Каиро-сан. разбойник Хару поволок ее в свое логово. Там его приспешники - Огромный великан Чу из китая и юная оборванка О-Рею -уже запрягали лошадей в старую раздолбанную повозку, на боках которой был изображен сокол.
- Это что же ,герб твоего дома? - насмешливо спросила Каиро-сан, когда разбойники положили ее, связанную., на дно, забрались сами и Хару хлестнул лошадей.
- Помалкивай! - пркрикнула О-Рею. Каиро-сан заметила на ней знак куноити, но ничего не сказала

ак мчались они до самого вечера, а когда спустилась ночь, Хару развел костер и велел всем поужинать похлебкой и спать. Каиро-сан тоже налили похлебки.
_ Смотри, какие тебе оказывают почести, будто принцессе, - сказала О-Рею негромко, - а ведь все в округе знают, что ты майко, потому что тебя продали родители. Даже родителям ты не нужна.
- Я была майко, в квартале Гион, а тебя, замухрышка, даже из Симабары бы прогнали метлой! Я же так хороша, что Хасу-даймё выкупил меня у матушки, чтобы...
- Хасу-даймё выкупил тебя, потому что так приказал сёгун, - рассмелась О-Рею, - а он такая тряпка, что не смеет ослушаться. Сам-то бы он так и ходил к Цусиёмо. Да и теперь, наверное, у нее.
- Ах ты! -вскочила Каиро-сан, - ах ты метелка, рожденная в траве! А еще называешь себя куноити! возьми вакидзаси и отвечай мне!
И Каиро-сан подняла перед собой палочки, которыми ела похебку, и веер. О-Рею рассмеялась, но подняла палку,-бо которой управлялась в бою. Они начали драться.
- Ты ничего не умеешь, дурёха! - продолжала смеяться О-Рею, хотя в боевых навыках они были примерно равно, если бы .Каиро-сан не путалась все время в собственных волосах и подолах кимоно, - неудивительно, что родители продали тебя. Эти рыбаки. наверное, так счастливы...
- Довольно! -вмешался Хару, - Иди спать, О-Рею. Завтра долгий путь

ак мчались они до самого вечера, а когда спустилась ночь, Хару развел костер и велел всем поужинать похлебкой и спать. Каиро-сан тоже налили похлебки.
_ Смотри, какие тебе оказывают почести, будто принцессе, - сказала О-Рею негромко, - а ведь все в округе знают, что ты майко, потому что тебя продали родители. Даже родителям ты не нужна.
- Я была майко, в квартале Гион, а тебя, замухрышка, даже из Симабары бы прогнали метлой! Я же так хороша, что Хасу-даймё выкупил меня у матушки, чтобы...
- Хасу-даймё выкупил тебя, потому что так приказал сёгун, - рассмелась О-Рею, - а он такая тряпка, что не смеет ослушаться. Сам-то бы он так и ходил к Цусиёмо. Да и теперь, наверное, у нее.
- Ах ты! -вскочила Каиро-сан, - ах ты метелка, рожденная в траве! А еще называешь себя куноити! возьми вакидзаси и отвечай мне!
И Каиро-сан подняла перед собой палочки, которыми ела похебку, и веер. О-Рею рассмеялась, но подняла палку,-бо которой управлялась в бою. Они начали драться.
- Ты ничего не умеешь, дурёха! - продолжала смеяться О-Рею, хотя в боевых навыках они были примерно равно, если бы .Каиро-сан не путалась все время в собственных волосах и подолах кимоно, - неудивительно, что родители продали тебя. Эти рыбаки. наверное, так счастливы...
- Довольно! -вмешался Хару, - Иди спать, О-Рею. Завтра долгий путь


ну и в конце все умерли, Каиро-сан пришла убивать Хасу-даймё, и они оба написалил хокку и связали себе лодыжки

@темы: сосна и куница

---

AMLIVE

---

*подумал я и решил, что хочу продолжения к "Италии..."
про взаимоотношения итальянских и ирландских фей, куда же без Ватикана, про то, что стало с Лючией и ее брюнетом в белом костюме
ну и про любовь, естественно... не всегда естественную, правда.
начало - без пейринга
МХ, БХ(да!!), королева, Папа, и разные. Пока так.

читать дальше?

Высокая светловолсая агуане замерла на камне, словно зеленым морем, омываемом июньскими травами. Колесо года катилось от Беллтейна к Лите, воздух калился летним жаром. Набухала зелень леса.
Агуане позволяла ветру развевать ее длинные распущенны¬¬е волосы и простое платье, вышитое на поясе серо-зелеными нитками. Ее мысли были заняты темно-золотой точкой на горизонте над полем, невидимой простому глазу, но болезненн-очевидной для нее.
Ватикан.
Кто-то из северных нашел способ нарушить его защиту, и прореха еще не залатана. Кто-то из северных… но насколько это нужно им?
Агуане подобрала подол и осторожно спустилась¬¬ с камня.


В большой, пышно украшенный¬ кабинет двери раскрывали¬сь бесшумно и одновремен¬но обе створки. Навстречу входящим Папа приподнялс¬я и вежливо кивнул, задержав голову склоненной¬ чуть дольше, чем требовалос¬ь для простого приветстви¬я. Два кардинала слева и справа от него повторили жест более глубоко, но без искреннего¬ почтения. Секретарь в углу стола сохраняла принятый на себя образ мебели и не отреагиров¬ала никак.
Первым на серый каррарский¬ мрамор ступил невысокий очень старый лепрекон в камзоле сдержанног¬о зеленого цвета. Он поклонился¬ Папе и кардиналам¬ и занял место напротив ватиканско¬го секретаря. За ним вошла девушка, не старше двадцати, в строгом темном платье и с аккуратно забранными¬ в прическу «ракушка» светлыми в рыжину волосами. Она шла спокойно и с достоинств¬ом, однако глаз не поднимала до тех пор, пока не опустилась¬ на отодвинуты¬й для нее стул с высокой спинкой. Последний член делегации,¬ немолодой рыжеватый мужчина в деловом костюме и с зонтом-тростью, оказав помощь девушке со стулом, устроился в некотором отдалении.

Девушка подняла глаза цвета весеннего вихря в молодой березовой роще и заговорила¬:
- Я приветству¬ю своего брата Бенедикта от имени Дану.
- И я приветствую мою сестру Луайне, именем Господа нашего, - ответствовал Папа.


В маленькой булочной над дверью висел колокольчик, и каждое Bonjour сопровождалось его Din-don. Морблайт выбирала багет, рассеянно улыбаясь.
- А погода? А? Как вам это нравится? – мсье Лемолль глубоко всунул руки в карман фартука. – Вторая неделя – дожди! А если не дожди – так тучи, и того и гляди, польет.
- И не говорите, - кивала мадам Кустовиц, запахивая ворот вязаной кофты под самой челюстью. – Не погода, а наказание. Вот при предыдущем президенте такому безобразию и в голову бы не пришло произойти.
- Что? Предыдущий президент? Уж не о Саркози ли говорит мадам?
- А? Нет, нееет, что вы. О де Голле.
Din-don.
Она выбрала хлеб и обернулась, чтобы позвать булочника. Белый хлеб и молока – отличный вечер.
Старший прислал ей красивую (неправдоподобно для него – помощница выбирала?) открытку с клевером и наклеенными блестками; а еще длинное письмо во вложенном файле на электронку, дважды закодированную, да еще в такой программе, что не каждый компьютер распознает. Морблайт планировала открыть его вечером, вместе с бутылкой хорошего вина, после обязательного звонка Браонну, после ванной с ароматными солями (большие письма от старшего брата никогда не обещают ничего хорошего), после…
Din-don
Мужичонка в красном колпаке, озираясь по сторонам, будто попал в булочную, а шел, скажем, в собственный шкаф за пальто, подошел к витрине. Худое сутулое плечо задело ее локоть; мужичок подскочил, как от удара током. Морблайт отошла на пару шагов, сделав вид, что заинтересована круассанами с шоколадом. Кобольд. Среди бела дня. На Иль-де-Франс. Мир сошел с ума? Следовало прочитать письмо сразу же, или хотя бы открытку.
- Мсье…, - она сощурилась, чтобы под тенью ресниц он не увидел ее глаз. – мне кажется, вы обронили это? – и достала из кармана красную перчатку.
Красные перчатки! Одной Дану известно, зачем она их купила на распродаже в Toto. Мужичок потянулся, как собака на запах свежего мяса. Вздохнув мысленно о том, что придется возвращаться за багетом, Морблайт толкнула колокольчик дверью, уводя кобольда за собой на улицу.

@темы: холмы

---

Fiat modum speravitus...

---

Морблайт
хотя я настаиваю на Тильде

В Антриме дождь

В Антриме дождь.
Большой дом пуст. Пуст.

Кресла чуть отодвинуты от стола, какое-то дальше, какое-то едва заметно, как будто гости только что встали из-за стола и перешли в гостиную, выкурить трубку, обсудить последние новости из Дублина, может быть, сыграть партию в карты или шахматы. Гости. Хозяева. Гости?
Угол ковра подвернулся: кто-то запнулся за него, выходя из комнаты. К люстре подвешен колокольчик; он еще отзывается звоном, когда его касается сквозняк.
Сквозняк.
В ящичках трюмо лежит косметика, ее очень много. Десятки ящичков; десятки кисточек, спонжей, баночек, тюбиков, пудра, помады. Расчески, между пластмассовыми и деревянными зубьями остались темные длинные волосы; на всех, кроме одного, совсем простенького гребешка, сохранившего короткие светлые волосы.
Убрать. Все убрать.
У-хо-ди.
Подтяжки на вешалке в шкафу. Следы оружейного масла на столике в гараже. Наверняка, сотни отпечатков повсюду. Вытереть. Вывести. Выбросить.
УХОДИ
Забытая трубочка газеты на окне.

Морблайт закрыла телефон, так ничего и не написав. Некому. Старший занят, слишком занят, а младший о ней вспоминает только.. да никогда, в общем, не вспоминает.
Браонн вырос. Можно
Можно сбросить кожу и стать другой, в другой жизни, для других людей.
Газета отправляется в мусорку.

Дом избавлялся от мелких следов пребывания большой такой странной семьи. Дом снова становился безликим и чистым.
Дом пустел.
В Антриме дождь

@темы: коалы и эвкалипт

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

я параноик, ужасный параноик
но если закрывать все, какой смысл выкладывать?
но если создавать виртуальную личность, реальная вырождается?
но если попробовать не задавать так много ненужных словоформо-вопросов
?

---

все, по Ни слова о коалах Шутовна сказала снимать фильм *а с Шутовной попробуй поспорь, у нее визитки, крутая колбасень
даже саундтрек нашли
вот он

Listen or download Avalanche City Love Love Love for free on Prostopleer

всякую аппаратуру/лаборатории монтажа решили взять б/ушную джекcоновскую, он все-равно где-то рядом "Хоббита" снимает, ему же не жалко
а на главную роль решено было звать Лизбет Саландер (без груди)
остался вопрос с остальными актерами
кого звать? вот я хочу Хиддлстоуна и Джекмана >_< и Олдмана >_< и Тильду Суинтон на роль Морблайт

скоро на большом экране, чо

UPD
Безруков! Вот кто нам поможет!

@темы: та сторона, гон, в меру дикий, коалы и эвкалипт

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

покатались на лошадках

я думаю, в Антриме у них будет три лошади

@темы: коалы и эвкалипт

---

бред

- давай поговорим?
Тихо. В этом доме наконец-то стало тихо.
В этом большом, странном, шумном на целый месяц доме, разбухшим сотней слов, вопросов, непрорвавшихся драк, невырванных волос, неслепившъся поцелуев. В этом доме сотен лиц для всего девяти человек. В этом доме свеч, каминов и струн.
Ветка вишни плашмя скребет по стеклу. Все спят, кто как, кто где, в простынях, руках и снах, а они услышали случайно бессонницу друг друга и встретились на маленькой кухонке, такой непривычно махонькой, как спичечный коробок, как глазурная фигурка пастушки на огромном мраморном камине.
- давай поговорим.
Ночью масок нет, ночью разговаривают звери, ночью пишутся стихи кровью и лунной пылью. Ночью говорят правду и целуют, веря, что навсегда. Они не зажигают свет.
Доктор разливает чай. Преступник (актер?) подбирает голени в кресло, не умещается, падает, садится на пол. Доктор протягивает ему кружку и садится рядом, откинув голову на сиденье. Они начинают разговор.

@музыка: Тол-Мириам - Ночь в раю

@темы: каждому блондину - по винтовке

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра